— Доброе утро, мам! — Юрка зашёл на кухню, подтянутый и бодрый.
Аля опустила чашку кофе на блюдце и вгляделась в блестящие глаза сына. Уложенные тёмные вихры медью отливали в лучах восходящего солнца, штатская рубашка аккуратно застёгнута до предпоследней пуговицы.
Предложение, что ли, девушке собрался делать?
— Ни свет ни заря! — усмехнулась Аля. — На тебя в выходной это не похоже.
— Нужно много успеть, а отосплюсь потом — времени у меня будет предостаточно. — Юра продолжал смотреть ей в глаза и как будто храбрился.
Гриша догадался первым. Не обращая внимания на щелчок тостера и запах поджаристого хлеба, он в два широких шага пересёк кухню, тряхнул сыну руку, а потом крепко прижал к груди.
В ушах шумело. Аля смотрела на них будто во сне и упрямо отказывалась понимать.
— Где ты успеешь отоспаться? — услышала она свой дрожащий голос, и мысль о возможной свадьбе растворилась в подступившей к горлу горечи.
— Аля! — укорил её Гриша.
Они стояли с сыном, закинув руки друг другу на плечи и с сочувствием смотрели в четыре тёмно-карих глаза. Наконец Юра не выдержал, перевёл взгляд на кафель под ногами и проговорил:
— Я прошёл отбор, старт в конце июня.
— Только месяц! — Аля до крови прикусила язык и зажала рукой рот, чтобы не разрыдаться.
— Мам? — робко взглянул на неё Юрка.
Ах, это выражение лица, эти скошенные брови и виноватая улыбка! Как бы ей хотелось, чтобы он, как в детстве, всего-навсего нахулиганил в школе! Но нет, он вошёл в первую в истории человечества группу космонавтов, которые в анабиозе полетят к планете земного типа со следами кислорода и углекислого газа в спектроскопии. И если случится чудо, они даже вернутся на Землю.
Через сотни лет.
— Нет, — Аля мотнула головой. — Нет. Не может быть!
Только и смогла выговорить она, продолжая держать ладонь плотно прижатой ко рту. Медленно поднялась, прошла мимо сына с мужем в комнату. Воздух, густой как вода, мешал двигаться, а тяжесть в несколько земных атмосфер вдавила её в бежевый ворсистый ковёр.
Так и лежала Аля без слёз, ослеплённая утренним солнцем. Согнув колени, она ступнями упиралась в пол, ладонями и спиной ощущая твёрдую поверхность, но это не давало опоры. Голова продолжала кружиться, и Але казалось, будто она скользит по наклонной поверхности и выбивает громадное окно — звон стекла, осколки, порезы, а она всё в той же позе парит над мегаполисом, отражаясь в хромированных небоскрёбах и зеркальных крышах, вымытых июньской грозой.
Наконец хлопнула входная дверь. Юра ушёл — спешит уладить земные дела.
Что чувствует человек, жить которому остался месяц?
Или для него через месяц жизнь только начинается?
Бесшумно Гриша прошёл по ковру и опустился рядом с Алей на корточки. Она зажмурилась, чтобы его не видеть. Сейчас, наверное, смотрит, по обыкновению изучает её брови, ресницы, мельчайший пушок на щеках — он любит просыпаться за десять минут до Али и изучать её спящее лицо, а потом рассказывать об этом.
— Ты только подумай! — голос Гриши звучал басовито и уверенно, ему бы фильмы про космос озвучивать. — На наших глазах свершается невозможное: человек летит за пределы солнечной системы!
— Этот человек — твой сын! — прорычала Аля и поднялась. — Как ты можешь нести эту философскую чушь?!
Она ногтями впилась в ковёр, чтобы не наброситься на мужа. А он устроился поудобнее, опустился на пол и обхватил колени. Чёрные волоски на его предплечьях заходили под широкие рукава белой футболки. Тяжёлые брови нависали над крупным с горбинкой носом, но глаза смотрели с такой добротой и нежностью, что Але хотелось стучать в его грудь кулаками.
— Ты знаешь, двадцать лет назад я мечтал оказаться на его месте. Меня списали, да и время тогда ещё не пришло, — Гриша терпеливо пытался обворожить её тембром своего голоса.
— Мы никогда его не увидим! Никогда! Никогда! — Аля всё-таки кинулась на него и наконец разрыдалась.
Гриша держал её крепко и молчал о том, что всю свою жизнь она шла к этому дню.
Через час силы и слёзы закончились, веки опухли. Гнев уступил опустошению.
Вакууму.
В котором много жизней подряд будет лететь их Юрка.
— Я встречусь с Павлом, — твёрдо сказала Аля.
— Только не вздумай уговаривать его исключить Юру из группы!
— Думаешь, он согласится? — Аля приподняла брови.
В ответ Гриша только усмехнулся.
— Мне до обеда нужно поработать, могу тебя потом встретить.
— Договорились.
«Love me tender, love me sweet», — зазвучало в ушах и браслет на левой руке мягко засветился. Сам позвонил, надо же! Паша всегда знал про Алю всё, но это не мешало ему не считаться с ней.
Указательным пальцем она провела по браслету. На сетчатку глаза спроецировалось изображение Паши, а в ушах возник голос:
— Вижу, ты уже в курсе.
Только сейчас Аля сообразила, как она, должно быть, выглядит, и поспешно закрыла пальцем камеру на браслете.
— Да ладно, какой я тебя только не видел! — он улыбнулся тепло и по-доброму, но это сейчас явно не работало.
— Нужно встретиться, — выдавила Аля, и оказалось, что больше она не может сказать ни слова.
— В час, в кофейне на проспекте.
Паша отключился. Ещё никогда он не был таким понимающим и сговорчивым.
Неужели спустя полвека стал разбираться в человеческих чувствах?
Аля поднялась. Колени заныли, что ей уже три раза как не восемнадцать и нечего ползать по ковру. Не обращая на них внимания, Аля отправилась в душ.
Ни горячая вода, ни холодная, ни новейшие достижения косметологии, не смыли последствия слёз с её лица. Медные пружинки волос от влажности встали дыбом, будто они и вправду были из проволоки и каждая принимала сигнал от своей звезды — в детстве Пашка частенько так шутил.
Аля сморщила чуть сплюснутый веснушчатый нос, натянуто улыбнулась отражению. Не задумываясь, она нарядилась в салатовый костюм с широкими брюками и свободным жилетом до середины бедра. Затянула на талии тонкий карамельный ремень, придирчиво оглядела обнажённые руки и решила, что для своего возраста они выглядят более чем прилично.
Через месяц Юрка улетает навсегда, а она наряжается и изучает собственное отражение?
Похоже, привычка тщательно собираться на встречу к Паше сохранена в её мышечной памяти и не зависит от обстоятельств.
На улице пахло цветущей липой, и на подошвы клеились семена тополя. Воздух медленно поднимался от кончика носа и заполнял лёгкие, ароматный и влажный, он словно просачивался сквозь кожу, и Аля послушно ступала короткими и плавными шагами.
Под ногами пружинил мягкий пластик тротуара, а половину неба закрывали здания-гиганты, сверкающие на солнце и чёрные с теневой стороны. Проезжую часть отделяли жасминовые кусты и деревья — природа заполняла всё отведённое ей пространство, как бы человек ни перекраивал Землю.
Можно было за пять минут долететь на автобусе — они десятками скользили на воздушных подушках, — но Аля решила пройтись пешком, как и полжизни назад, когда шла на судьбоносную встречу в то же самое кафе к тому же самому Пашке.
Сейчас, как и тогда, она заранее знала исход встречи, но всё равно шла.
Через час ходьбы ноги приятно гудели, а пустоту внутри разбавила суета полуденного города. К Але вновь вернулся её оптимизм, граничащий с безумием, и она мысленно повторяла свой девиз: «Ничто не поздно пока человек жив».
На этот раз Аля тоже пришла первая и без колебаний заняла столик на крытой веранде. За последние тридцать лет несколько раз сменились владельцы и оформление кафе, но на этом месте всегда стоял столик, и они с Пашкой встречались именно здесь.
Волнистый край белого квадратного зонта закрывал солнце и половину улицы. Аля смотрела на него, а видела стену дождя. Тогда облетали жёлтые листья, и небо, набитое тучами, прятало звёзды.
— Ты всё знаешь? — спросила она у Пашки в тот раз.
Он кивнул, стряхивая с кителя воду, и уселся напротив. Как всегда с работы. Аля шутила, что он ест, спит и купается в форме, а переодевается в штатское, только когда гостит у неё на даче.
— И что скажешь? — Аля изучала своё отражение в чашке и боялась смотреть ему в глаза, потому что тогда ещё надеялась.
— Гриша — хороший парень, настоящий друг. Он меня из таких передряг вытаскивал!
— А я?
— А ты достойна наконец счастья.
— А ты?
— Да подними ты глаза, Аля! — не выдержал Пашка и коснулся шершавым пальцем её подбородка. — Пока у меня есть хоть малейший шанс, я не отступлюсь.
Аля смотрела в его сияющие глаза и точно знала, что это не о ней.
— Я родился, чтобы высадиться на другой планете, — подтвердил её знание Пашка.
— Успеешь прокатиться на «квантовом колесе»?
— Не я так другие! Ты помнишь, где мы были? Глупые школьники, которые всего лишь услышали про «квантовое колесо» Фейгеля. И где мы теперь?
С детства Пашка мечтал покинуть солнечную систему, а Аля так сильно хотела его порадовать, что поступила на факультет космических исследований и добилась начала работ над полуфантастической теорией топлива из вакуума. Аля не была ведущим исследователем, но отдала проекту десять лет жизни и несколько раз уберегла его от провала.
— Я уволилась, — осмелилась сказать Аля.
Паша внимательно на неё посмотрел:
— И хорошо. Ты сделала всё, что могла, прототип передан в производство.
— Выходи за Гришку, а я покину Землю навсегда, — закончила за него Аля.
Он молчал. Аля положила руки на стол и закрыла глаза, чтобы спрятать слёзы.
— Есть такая легенда, — прошептала она. — Вселенная бесконечна. И каждый раз, когда человек совершает выбор, вспыхивает новая звезда. Где-то там сейчас завертелась планета, окружённая такими же душными облаками. За столиком на веранде другая Аля положила руки на стол, и другой Паша сжал её холодные пальцы. И не отпустил.
Паша молчал, и тогда Аля попросила его:
— Уходи. Не могу тебя сейчас видеть.
Позже Аля даже была благодарна Паше за тот разговор и выбор: жизнь с Гришей и рождение Юры и вправду подарили ей счастье.
Боковым зрением Аля заметила знакомый китель и поняла, что всё это время смотрела на солнечную мостовую и почти ослепла.
— Ты всё знаешь, — теперь была очередь Пашки начинать непростой разговор этими словами.
— У жизни забавное чувство юмора, — Аля щурилась, чтобы его рассмотреть. — Я так боялась, что ты улетишь навсегда, а вместо тебя теперь улетает мой сын.
Пашка как будто не изменился за эти годы: всё тот же взгляд с безумной искоркой, всё те же прилизанные русые вихры, которым так редко удавалось взъерошиться, только кожа стала потолще да морщинки поглубже.
— Поверь, если бы я мог полететь вместо него, я бы полетел.
Он передёрнул плечами, но Аля знала, как много боли скрывает этот небрежный жест.
На выпускном в школе она уговаривала его поступать вместе с ней на факультет космических исследований, но он переехал в другой город учиться на лётчика, чтобы стать космонавтом.
«Не хочу изобрести вакуумный двигатель, на котором полетят другие — хочу лететь сам!» — сказал он тогда.
— Юру никем нельзя заменить? — Аля сжалась и отвела взгляд.
— Да ты в своём уме?! — закричал Паша.
— Может, есть другие достойные ребята…
Паша её резко перебил:
— Чтобы ты знала: Юра летит не потому, что он твой и Гришин сын, а потому что он лучший, понимаешь? Он рассказал, как спас двух сопляков на Марсе? Он рассказал, что он назначен помощником командира?
Аля отрицательно мотнула головой.
— Я понимаю тебя, — начал Паша.
— Ты не можешь меня понять, — отрезала она. — У тебя нет никого на Земле! Тебя и самого здесь нет.
Когда Але бывало больно, она «кусалась» и нападала — Паша это знал и прощал её.
Потому что и она прощала его всю жизнь.
— И всё-таки наша мечта сбылась. Мы изменили с тобой мир, Аля! — примирительно улыбнулся он.
Но Аля улыбнуться в ответ не смогла, лишь цинично процедила:
— Нет ничего страшнее сбывшейся мечты, когда она искажается реальностью.
В последние выходные Юры они втроём выбрались за город с палатками. По настоянию Гриши о будущем не говорили — гуляли по лесу, исследовали меловые пещеры и холмы, купались в реке и ловили рыбу. После заката жарили её на углях, пекли картошку, пели под гитару.
Как в детстве, как сотню и тысячу лет назад.
Юра держался непринуждённо, лишь изредка замирал, глядя в небо — как будто сквозь облака. Аля прикусывала язык, чтобы не разрыдаться.
И только ночью, под уютный храп Гриши, Аля и Юра наконец поговорили — оба знали, другого шанса не будет. Откинув внешний полог палатки, они смотрели сквозь сетку на звёзды. Аля сжимала горячую ладонь сына.
— Вы полетите назад? — прошептала она.
— Это план А. Но есть и другие варианты, даже с основанием колонии, если позволит окружение. И если вернуться будет невозможно.
Аля помолчала, собираясь с духом, и вложила ему в руку кулон. Он поднёс его поближе к лицу, чтобы рассмотреть в лунном свете.
— Внутри фотография: ты, я и папа. А под стеклом в крышке щепотка земли. Я отпускаю тебя, Юра. Для любви нет преград: ни скорость света, ни даже смерть не помеха. Лети с лёгким сердцем, и я навсегда останусь в нём.
И будто что-то щёлкнуло, собралась мозаика, и впервые за этот месяц Аля смогла вдохнуть полной грудью и спокойно выдохнуть.
Она и сама почти поверила своим словам.
— Спасибо, мама, — прошептал Юра и как в детстве уткнулся в её плечо лбом.
— Если вселенная бесконечна, то, может быть, ты прилетишь на планету, где живёт другая Аля, которая никогда не участвовала в разработке «квантового колеса». Передавай от меня привет, и что я ни о чём не жалею.
— А может быть, мы попадём в кротовую нору и вернёмся раньше, чем улетели, — подхватил её игру Юра.
— А если вы вернётесь на Землю в далёкое будущее, где уже изобретут машину времени, не забудь вернуться за мной сюда…
Они выдумывали небылицы, пока не начало светать, и лишь тогда забылись тревожным сном.
Пашка вещал с экрана про каждого члена экипажа. Родился, учился, вырос, первый полёт на Луну, экспедиция на Марс, стажировка на орбитальной станции Плутона.
Аля не собиралась смотреть, отказалась от десятков интервью, и они спрятались с Гришей на даче.
Аля не собиралась смотреть, но не могла оторвать глаз от всех этих молодых ребят и девчонок, которым оставались последние часы на Земле. Такие разные и такие одинаково страшные истории. И Пашка о каждом говорил как о родном ребёнке.
И особенно о Юре.
Как же стыдно стало Але за едкие слова, брошенные на последней встрече! Почти месяц они не общались с Пашей — такое бывало и раньше, как-то раз они не слышали друг о друге год. Но именно сейчас Аля остро почувствовала свою вину.
В оцепенении она смотрела на других родителей, как те гордились и плакали. Как выступал её бывший начальник, и до её сознания не доходил смысл фраз «сила Лоренца», «электромагнитное поле» и «массив наночастиц». А также «Алла Смирнова дважды уберегла наш проект — вытащила на чистом энтузиазме!»
Алла. Аля. Неужели это про неё?
Она собиралась весь день пересаживать розы или печь пирог с вишней или бессмысленно пялиться в небо в полной тишине, но вместо этого пятый час не могла оторвать глаз от экрана.
Наконец наступило время старта.
Сам по себе он не нёс никакой опасности — рядовой запуск ракеты, пересадка на орбитальной станции и лишь оттуда корабль с «квантовым колесом» понесёт ребят до Плутона и дальше, за пределы солнечной системы.
Но именно старт обрубал любые, даже самые ничтожные вероятности.
Пять.
Пока идёт обратный отсчёт, в кадре может появиться Пашка и сказать: «Розыгрыш!»
Четыре.
В последний момент обнаружится техническая неполадка?
Три.
Президент срочным указом отменит полёт?
Два.
Юрка передумает и не полетит?
Один.
Аля проснётся?
Пуск.
На затёкших ногах Аля вышла в сад, опустилась на пригорок под яблоней, закрыла лицо ладонями, уткнулась лбом в землю.
Так она сидела до глубоких сумерек, пока не скрипнула калитка.
Подскочив как от разряда тока, Аля выбежала на дорожку. Перед ней стоял будто бы постаревший Юрка.
И только через минуту мозг распознал Павла.
— Прости, я без приглашения, но в прошлой жизни ты сказала, что эта калитка открыта для меня всегда.
— Да, проходи, конечно, я поставлю чайник, — хрипло отозвалась Аля. — Гриша!
— Ты сейчас сбежала с того холма как на выпускном, помнишь? Ты кружилась в белой юбке на фоне звёзд и звала меня прогуляться по млечному пути.
— Юра прогуляется за нас обоих, — Аля попыталась улыбнуться, но вышло плохо.
— Так далеко они не залетят.
Паша смотрел ей в глаза и тепло улыбался, а у неё не осталось никаких сил: ни любви, ни гнева.
— Какие люди! — пробасил с крыльца Гриша. — «До чего техника дошла! Вашу маму и там, и тут передают».
— Это всё аэротакси, — рассмеялся Павел.
И они пили на веранде чай, ели клубнику и кислую вишню. И пахло мятой, свежо и пронзительно до слёз.
Но слёз больше не было.
Аля смотрела на свои перепачканные соком пальцы и видела их впервые. Впервые вдыхала июньский вечер и мелкими глоточками пила сладкий крепкий чай.
Они очутились в будущем, которого никогда не предполагали. Здесь жизнь началась заново. Будто смерть кончилась жизнью, и больше уже ничего не страшно.
Аля поднялась на балкон и облокотилась о перила. Рассвет подпалил восточный край неба. Паша бесшумно поднялся по лестнице и замер рядом.
— Ты стояла на этом самом месте с новорождённым Юрой на руках и сказала, что на небе появилась новая звезда.
— Он сейчас летит к ней, — с лёгким сердцем ответила Аля.
— Там небо затянуто тучами и другой Паша не отпустил руки другой Али, — он помолчал и едва слышно добавил: — Там Юра наш сын.
Аля долго смотрела на звёзды и наконец ответила:
— Он больше ничей сын. Он вырос.
— Ты права. А мне стоит держаться от вас подальше.
— Это что ещё за глупости? — расхохотался незаметно поднявшийся Гриша. — Боишься заревную?
— И будешь прав, — прямо взглянул ему в глаза Паша.
— Она полжизни тебя любила, — согласился Гриша. — Пока не выросла.
— А я?
— А ты всю жизнь не видел её за звёздами, а теперь космос выплюнул тебя на Землю, и, кроме нас, у тебя здесь никого нет.
— А ты?
— А меня он выплюнул на двадцать пять лет раньше, и вот что я тебе скажу: мы застряли не на самой плохой планете. Ты просто не знаешь её, но если захочешь, мы с Алей вас познакомим.
— А как же?.. — растерялся Паша.
— Нам уже сколько лет? Думаешь, наша дружба не выдержит этой проверки? Купим тебе палатку полегче, ботинки поудобнее и отправимся на Алтай.
Аля смотрела на них, и от улыбки у неё болели щёки. Щёлк, щёлк, щёлк — кусочки мозаики занимали свои места.
Она положила руки ребятам на плечи и прошептала:
— Оказалось, Пашкина планета — Земля.
