«Фантастику пишут атеисты» © Айзек Азимов
Я засмеялась, когда услышала эту фразу.
Фантастика пускает нас в глубину, сметает рамки — пробуй! Моделируй, исследуй, задавай неудобные вопросы, создавай ёмкие метафоры и предельные ситуации, по определению неосуществимые в реализме. Можно не оглядываясь на политические и социальные реалии, искать свою истину свободно и с размахом.
И вечные вопросы сразу звучат иначе.
Кто я? Для чего я здесь? Что от меня зависит?
Поиск Бога и внутреннего света — один из таких вопросов, а потому тема религии и веры глубоко проросла в фантастику.
Оговорюсь, ничего не имею против реализма и даже более — написать действительно достойное произведение в реализме и не скатиться в мыльную оперу куда сложнее именно потому, что недоступен инструментарий фантастики. Шедевры в реализме дорогого стоят. И мы не говорим здесь о плоских развлекательных произведениях, которых достаточно в любом жанре, и их нельзя рассматривать как определяющую жанра.
Но сейчас не об этом, вернёмся к вопросу религии в фантастике. Далеко за примерами ходить не стоит: Джон Р. Р. Толкин роман «Властелин Колец» прямо называл «католической» книгой, при этом он органично, с уважением и любовью включил в свой мир дохристианскую магию и мифологию. Последовал за ним Гай Гэвриел Кей в книге «Гобелены Фьоновара».
В России существует ветвь «сакральной фантастики», которая разделяется на христианское (православное) и «пёстрое» (мистическое) течения. В этих произведениях Бог неотделим от мироздания и воспринимается как нечто очевидное. Самые яркие авторы сакральной фантастики — её основатели Дмитрий Володихин, Ольга Елисеева и Мария Галина.
Писатели в принципе верующие, но сомневающиеся, склонны создавать менее однозначные произведения в стиле так называемой агностической фантастики. Допуская существование Бога как высшей силы, они отрицают возможность его истинного познания человеком — простыми словами, это противопоставление религии и веры.
Именно к этой категории я отношу свой роман «Круг замкнулся». С одной стороны, в нём показан глубокий кризис религиозной системы «вымышленного королевства», когда служители храмов прогибаются под требования светской власти и совершают поступки, в принципе противоречащие истокам веры. И несмотря на то что описание этой веры далеко от привычного христианства, всё равно многие верующие видят в любой монотеистической религии аллюзии именно на свою религию, и вначале с глубоким подозрением относятся к заложенным в тексте идеям. Но постепенно с течением сюжета разворачивается обратная сторона медали — вера, та самая истинная глубинная вера, которой неважны мелочи и интриги.
«Моему Богу больше не нужно имя» — находят свой ответ герои.
И в этот момент искренне верующие люди, которых могло напугать начало, меняют своё отношение к тексту.
Одна из читательниц ранней версии моего романа — Анна Алмазная — истинная католичка. Она дала мне и моему тексту очень и очень многое, за что я ей бесконечно признательна. Насколько скептически она относилась к сюжету вначале, писала длинные комментарии, и я чувствовала, как она хмурится по ту сторону экрана. А как же я радовалась, когда мы добрались до кульминации, и она сказала — да! Теперь я тебе верю и разделяю этот смысл. Это, конечно, не дословная цитата, но суть в том, что именно тогда я поняла — получилось!
Но если честно, я вовсе не собиралась исходно касаться веры и религии. Начиная играть свой сюжет, куда больше я интересовалась людьми, вопросами самоопределения, поиска внутреннего света, доверия себе и противопоставления себя и общества. Вопросами любви, в конце концов!
Ситуация с храмами до сих пор отсылает меня даже больше к политике, идеологии, государственности, управлению народными массами, чем истинно к вере. И я надеюсь во второй и третьей книгах раскрыть тему именно с этой стороны.
И всё-таки мотив веры в романе действительно звучит, и я думаю, неспроста, поскольку в процессе работы над текстом я многое открыла и для самой себя.
