Идёшь по улице и понимаешь, что это не та улица. То же название, тот же город, а улица не та. Жизнь не та.
Чёрный асфальт припорошён изморозью, как просеянная бабушкой через сито мука. В детстве так было, помнишь? Вот тогда жизнь была та, настоящая. А теперь ты как будто идёшь не по той улице. Не по той дороге. Светят фонари, светофоры, реклама. Небо крошится крупой. И ты спешишь с работы домой: ещё в магазин, ещё ужин, ещё дела. И всё вокруг пустое, ненастоящее, нереальное.
Ты когда-то свернул не на том повороте. Было трудно и страшно, и вокруг грохотала жизнь. Скрежетала сорванными тормозами, на излом проверяла, на прочность. И не было времени вдохнуть, оглянуться, подумать — ты жил. Ты летел вперёд, не успевал. А потом случился ад наяву. Каждый день ты засыпал как перед казнью, каждое утро шёл будто на эшафот. И выживал, выдерживал, прорывался вперёд. Всё казалось неправильным, трудным и сложным. Ты ломал себя, взрослел, принимал то, что не мог принять, и...
… и в какой-то миг обнаружил себя не на той улице. Ты смотришь на свой дом, на такую чужую дверь собственной квартиры, на самого себя. Смотришь и понимаешь, что твоя дорога когда-то замкнулась в кольцо. И теперь крутится по замкнутому кругу. Твой сбесившийся конь был прикован к детской карусельке! Ты знал? Когда до судорог в пальцах цеплялся за его гриву — знал?
А если остановиться, расчистить носком сапога порошу, то там, внизу окажется толстый слой льда. Прозрачного вечного льда. По трещинам этого льда будет струиться свет фонарей, красные и зелёные отблески светофоров. И внизу, по ту сторону жизни — там есть другая улица! Та самая. И по ней идёшь настоящий ты. Тот, в котором не разочаровался мир. Вокруг которого и теперь грохочет жизнь. Ты иначе одет. Ты спешишь в другой дом и с другой работы. Но это не так важно. Главное — там твои глаза смеются. Там ты свернул на нужную тропинку. Сдал экзамен. На твоих волосах играют синие сполохи реклам, и ты не слышишь отчаянной мольбы заблудившегося себя. И вправду, зачем тому счастливому этот неудачник? Здесь собрались все ошибки и слёзы. Здесь ты провалил экзамен.
И так хочется пробить этот лёд. Ударить каблуком, чтобы пошли страшные трещины — и вывалиться, вернуться, ожить, вдохнуть, обнять самого себя! Но лёд мутнеет. Змеится иней. Поднимается по ногам. Выше. В самое сердце. И уже не хочется плакать.
Ты идёшь по чужой улице. Живёшь чужую жизнь. Выдумываешь цели. Добиваешься. Выдумываешь новые. А на сердце всё тот же иней. И хочется сесть и замёрзнуть. Но даже это уже неинтересно миру. Мир остался с тем, другим, который выдержал, который сдал экзамен. А тебе остаётся только сдаться.
Но ты ещё дышишь. Ты ещё есть. Есть! Ты живой.
И ты дойдёшь до дома. И возьмёшь ручную кофемолку, достанешь пыльную турку. Сваришь чёрный кофе. Пусть не такой вкусный, как из машины, но настоящий. Ручной. Ты заберёшься с ногами на подоконник. До гортани вдохнёшь мороз открытого окна. Запьёшь горелым кофе. И выдумаешь себе новую цель.
Ты будешь плакать. Ты будешь хохотать. Ты будешь искать повороты, подворотни и червоточины, чтобы пробиться к себе настоящему. Чтобы вдохнуть полной грудью. Чтобы ожить. Снова в тысячный раз ожить и посметь влюбиться. Так отчаянно и наивно, раскрытой грудью на лезвие, в сотый раз.
Чтобы мир тебя заметил и услышал. И прошептал тихонечко во сне:
— Дурак. Это и есть твоя жизнь. Вот такая жизнь.
А всё остальное — только отблески реклам на сыром асфальте, припорошённом бабушкиной мукой.
— 2015