Ее мягкие губы невесомо касались моего виска. Золотисто-русые локоны щекотали шею. Я вдыхал воздух, пропитанный пронзительной свежестью с цветочными нотками. Она тихонько смеялась и несла всякую чушь про летающих рыб, теплую воду и огромные звезды, что ночуют в море.
Я был в ее мире, я жил ее жизнью, и… я больше так не мог. Но мне казалось, что весь этот мир развалится от одного неверного движения, слова, взгляда. И я молчал.
Она перекатилась на спину, нежась в закатных лучах на теплых досках пирса.
Каждый вечер солнце бликовало на ее удивительных кудряшках, отражалось в мелких пылинках, плывущих в небо, дрожало радужинками меж сомкнутых темных ресниц. Но днем я ни разу не видел здесь солнца — лишь огромные кучевые облака плыли по золотисто-прозрачному небу, источая ровный, чуть мерцающий свет. А за ними виднелись пушистые блеклые звезды. Ночью облака уходили, небо темнело, и звезды светили ярче, звенели, перешептывались и иногда фырчали. Часто они отрывались от неба, менялись местами, играли в замысловатые игры и даже спускались вниз, посыпаяя все вокруг пыльцой. Можно было часами лежать на пирсе и не думать ни о чем, кроме пушистых звезд.
— Ты идешь плавать? — ее голос разметал мысли.
Я лишь покачал головой — я не любил купаться в ее море. И она это знала.
Она улыбнулась и побежала к дальней оконечности пирса. У самого края она сбросила полупрозрачное шоколадное платье, обнажив бронзовую кожу, обернулась ко мне, помахала рукой и прыгнула в воду.
Закрыв глаза, я представил, что плыву рядом.
Вода ее моря всегда была теплой и чуть кисловатой на вкус, как недозрелый фрукт. Она пахла свежестью и совсем чуть-чуть незнакомыми мне цветами. Невесомые струи обволакивали тело. Глаза слепило заходящее солнце, и вокруг плыли отражения кучевых облаков — будто паришь в небе.
— Опять мечтаешь о своем?.. — я открыл глаза и увидел, что она стоит рядом, с ее волос и прилипшего к телу платья капает вода, а карие глаза блестят, отражая солнце.
Мне невообразимо сильно захотелось ее обнять. Я потянулся, но она ускользнула, как делала тысячу раз, и искристо засмеялась.
— Хочешь яблоко? — неожиданно серьезно спросила она.
Я вновь покачал головой — я ненавидел кислые зеленые яблоки. И она это знала.
Все так же забавно подпрыгивая, она побежала в домик. Он был здесь же, рядом, на ее многокилометровом пирсе.
Я отчетливо представил, как осторожно она открывает рассохшуюся деревянную дверь, увидел начищенную кухню, побелевший от времени стол, мягкую кровать с пушистым одеялом. В ее доме всегда был порядок и уют.
Над ухом раздался веселый хруст, и воздух наполнил запах зеленого яблока.
Она сидела рядом, спиной к солнцу, едва касаясь скрещенными ногами теплой воды. И вдохновенно жевала яблоко.
— Я ухожу, — против воли вырвалось у меня.
Она перестала жевать, перевела взгляд чуть влажных прекрасных глаз на меня, затем вновь посмотрела на горизонт. Туда, где небо уже начинало темнеть, где не было облаков и вспыхивали звезды.
— Почему? — спросила она и еще раз громко откусила яблоко.
— Я не могу жить в твоем мире, здесь все, как хочешь ты! — я не хотел, но мои слова сочились раздражением.
Она удивленно улыбнулась, не прекращая жевать:
— Конечно, это же мой мир!
— Но тебя совершенно не интересует, что же нравится мне! Чего бы хотел я! Я не могу купаться в море, которое пахнет… яблоками! — я вдруг отчетливо понял, что эта смесь кислоты и свежести до ужаса напоминает запах зеленых яблок.
— Тогда тебе нужно создать свой мир, — она доела огрызок, а хвостик кинула в воду.
Он медленно погрузился в пучину.
— Но я не могу этого сделать здесь! — я уже почти кричал.
— Почему? — она оторвала взгляд от горизонта и вновь смотрела мне в глаза.
Она была прекрасна! Мне так хотелось ее обнять, поцеловать, сказать, что я пошутил и остаюсь с ней навсегда, но… я больше не мог!
— Потому что здесь все всегда так, как хочешь ты… — обессилено прошептал я.
Она легла на спину. Солнце село, и в ее глазах отражались пушистые звезды.
В моей груди закипала ненависть:
— Как ты можешь жить в мире, где нет других людей? Где твои друзья, родные, родители? Где?!
— Здесь есть ты, — она потянулась, как ни в чем не бывало, словно я не кричал на нее сейчас. — А к друзьям и родным я часто хожу в гости. Помнишь, на той неделе мы плавали на остров? Это нормально, так живут все люди. Я просто самодостаточный человек…
— И тебе все равно, уйду я или нет?! Да ты не просто не умеешь любить! Ты эгоистка! Живешь в своем идеальном мире, и тебя не волнуют ничьи проблемы! Тебе тепло, вкусно и хорошо здесь!
По небу прошлась черная молния, по воде нездоровая рябь, подул холодный ветер. Она нахмурилась и перекатилась на бок, чтобы видеть меня.
«Все, — подумал я. — Мир рухнул!»
Но морщинка на лбу быстро расправилась, море успокоилось, с неба сорвалась крупная звезда и нырнула с довольным урчанием.
Она улыбнулась.
— Ты поймешь меня, когда построишь собственный мир. Тогда приходи. Тогда у нас, быть может, получится… — ее голос сливался с воздухом ранней ночи и звенел в ушах, усиливаясь стократ.
— Ты сумасшедшая, — выдохнул я. — Я ухожу. Прощай.
Я поднялся, стряхнул с коленей звездную пыль.
— Неужели тебе не жаль меня отпускать?! Ты не проронишь ни одной слезинки?! Ты бессердечная! Ты не любишь меня!
— Я люблю тебя. И потому отпускаю. Это же твой выбор. Тебе здесь плохо, а как можно неволить тех, кого любишь?
Я хотел еще что-то сказать, но лишь махнул рукой и пошел прочь, к далекому настоящему миру.
— А если я заплачу, море станет соленым… — прошептала она.
Я очень хотел обернуться, но не стал. Я просто шел вперед и вскоре увидел землю.
Воздух пах солью, тиной и рыбой. Настоящий мир пах свободой.
Я обернулся в последний раз.
Далеко-далеко, у самого края пирса, она танцевала в лучах заходящего солнца так, как будто ее никто не видит.
Как после ранней ночи может опять наступить закат?!
Последняя волна ненависти к ее миру растворилась в легком сожалении. Я знал, что мне остался последний шаг на землю, и я больше уже никогда не смогу вернуться в ее мир…
Я колебался пару мгновений, а потом все-таки сделал этот шаг, и… на меня обрушился мир, с многоцветьем красок, запахов, звуков. Оборванные дети в полосе прибоя, снасти, полные рыбы, пьяные рыбаки, счастливые парочки, смеющиеся подростки и рыдающие от горя одинокие люди. Я попал в мир неподдельной любви, предательств, в мир взлетов, падений, ошибок, друзей и врагов, убийц, и жертв, и добропорядочных граждан. Мне было страшно оборачиваться. Я знал, что за спиной уже нет пирса. Но я все-таки подошел к воде, посмотрел на заходящее солнце, опустил руку в прибой, и морская пена зашипела вокруг сомкнутых пальцев. Я поднес их к губам…
Море было соленым.